5
Продолжаем публиковать мемуары знаменитого советского и российского концертного директора Павла ШАХНАРОВИЧА. (Остальные главы смотрите тут
).
ГЛАВА 11. ОТКРЫТИЕ ОБОДЗИНСКОГО
Пьяный Валера выпал из окна. – Закат Клавдии Шульженко. – Зависть Аллы Йошпы.
– В середине 60-х началась моя многолетняя дружба и совместная работа со знаменитым Валерой Ободзинским. Все почему-то считали его евреем. Видимо, из-за его одесского происхождения. Валера сам часто шутил, что по национальности он одессит. На самом деле папа у него был поляк. Да и то с какой-то русской примесью. А мама – чистокровная украинка. И в документах Валеру записали русским.
Впервые я увидел его в Норильске. Валера гастролировал с коллективом из Костромской филармонии. Он был тогда никто и очень много пил. Во время выступления их коллектива на сцене стояла декорация дома с окном. И пьяный Валера, не удержавшись на ногах, выпал из этого окна. Тем не менее, он мне понравился. Конечно, ему не хватало мастерства. Но пел очень хорошо.
Вернувшись в Москву, я рассказал о нем в джазовом оркестре Олега Лундстрема. Некоторое время спустя его пригласили на прослушивание и взяли в оркестр солистом. Валера бросил пить и стал быстро набирать популярность у публики. Потом известный администратор Павел Леонидов увез его в Донецк.
– Что ты сидишь в оркестре Лундстрема? – сказал он. – Мы тебе сделаем сольную программу.
Донецкой филармонией фактически руководил известный администратор Миша Дорн. Формально он работал там с Тамарой Миансаровой. Но директор филармонии Алексей Омельченко страшно кирял. Приходил утром с большого бодуна, подписывал необходимые документы и уезжал обедать. А к вечеру уже снова был тепленький. И Мише приходилось все держать в своих руках. Поскольку Леонидову самому было недосуг ездить с Валерой на гастроли, он порекомендовал Дорну меня.
– Не хотели бы вы поработать с Ободзинским? – спросил меня Миша.
– Давайте! – согласился я.
В тот момент я ушел с «Мосфильма» и от случая к случаю кого-то возил на гастроли. С Клавдией Шульженко, например, ездил на Западную Украину – в Мукачево, Ужгород, Львов, Луцк. Но принимали ее уже не так, как раньше. Не было прежних оваций. Из-за этого она вечно была недовольна. И чтобы не выслушивать претензии, я решал все вопросы через ее аккомпаниатора Додика Ашкенази.
А с Ободзинским я чувствовал себя хозяином положения и мог ставить любые условия. Его концерты шли на ура. У меня круглые сутки звонил телефон.
– Дайте хоть какие-нибудь сроки! – умоляли меня. – Сделаем концертов, сколько хотите!
Из-за этого для многих коллег Валера был как кость в горле. Помню, я приехал по гастрольным делам во Фрунзе. Заместитель директора филармонии назначил мне встречу на летней эстраде в городском саду. Там готовились к выступлению Алла Йошпе и Стахан Рахимов. И я невольно услышал их разговор.
– А кто этот человек, с которым вы встречались? – спросила Йошпе. – Очень знакомое лицо.
– Это администратор Ободзинского, – объяснил замдиректора. – Хотим сделать его концерты во Дворце спорта.
– Зачем вам Ободзинский? – пренебрежительно фыркнула Йошпе. – Это же какая-то одесская шантрапа!
В ее словах сквозила совершенно неприкрытая зависть, даже ненависть к более удачливому конкуренту.
ГЛАВА 12. ЧЕЛОВЕК-ОРКЕСТР
Звание заслуженного Ободзинский отрабатывал в коровниках. – Рудинштейна посадили за подделку счетов. – Мулерман эмигрировал вовсе не потому, что он еврей.
– В те времена всем артистам устанавливалась норма по количеству концертов в месяц. Превышать ее запрещалось. Но мы находили обходные пути.
Когда Ободзинский из Донецкой филармонии перешел в «Росконцерт», я договорился о его совместных гастролях с оркестром Лундстрема. Им было очень выгодно работать с Валерой.
Да, у них были свои неплохие солисты – Дмитрий Ромашков и Майя Розова, жена тромбониста Алика Шабашова. Более того, в тот момент у Лундстрема пела будущая примадонна Алла Пугачева. Среди музыкантов о ней уже тогда ходили легенды. Говорили, что на гастролях она переспала со значительной частью оркестра.
Но ни на Аллу, ни на Шабашова с Розовой народ так не валил, как на Валеру. И чтобы выполнить свою норму – 17 концертов в месяц, оркестру где-то десять месяцев в году приходилось проводить в гастрольных поездках. А благодаря Ободзинскому у них было по 2 – 3 концерта в день. За месяц они выполняли квартальную норму. И получали дополнительный отдых.
Выгодно это было и нам. Поскольку Валера в оркестре не работал, их норма ему не засчитывалась. И дальше он мог еще гастролировать в счет своей нормы. А чтобы Валере подняли ставку за концерт, мы с директором оркестра Лундстрема Юркой Горшковым пробили ему звание заслуженного артиста Марийской АССР. За это он целый месяц выступал в этой республике чуть ли не в коровниках и пристанционных уборных.
Подобные ухищрения широко практиковались среди тогдашних эстрадных деятелей.
Закончилось это тем, что в конце 70-х годов против сотрудников «Росконцерта» было возбуждено уголовное дело. За хищения и взятки посадили замначальника отдела художественных коллективов Иваненко и еще несколько человек.
По этому же делу проходил и Марк Рудинштейн. Сейчас он говорит, что пострадал ни за что. На самом деле он подделывал счета за телефонные переговоры. Допустим, счет был на 8 рублей. А он ставил 28 рублей. И получал в кассе лишние деньги. Причем его подделки были настолько топорными, что первый же ревизор обратил на них внимание. Рудинштейну дали шесть лет. Но отсидел он всего 10 месяцев. Адвокат добился, чтобы наказание ограничили.
Следователи из республиканской прокуратуры и меня очень хотели зацепить. Допрашивали по 6 – 7 часов. Но у них не было фактов. И от меня отстали. В качестве одного из свидетелей по делу «Росконцерта» на допрос вызывали популярного в те годы Вадима Мулермана. Я не хочу давать оценку его поведению. Каждый поступает так, как считает нужным. Но Мулерман дал правдивые показания. Он честно рассказал следователям, кому он платил и почему он это делал. Естественно, на него ополчились те, кто отказывались давать показания. Они считали, что Мулерман всех предал. И к нему резко изменилось отношение. Его перестали занимать в концертах. Не стали делать ему гастроли. В конце концов его вынудили уйти из «Росконцерта» и уехать из страны.
ГЛАВА 13. ГУЛЯЩАЯ ЖЕНА УГОДИЛА В ПСИХУШКУ
– Дочь Ободзинского родилась от официанта, похожего на него. – Кобзон соблазнил не только супругу, но и тещу Валерия. – Соперник-поляк присвоил золото и бриллианты.
– В разгар карьеры у Ободзинского начались раздоры с первой женой – Нелли Кучкильдиной. Поначалу он был сильно в нее влюблен. Они познакомились в Иркутске. Нелли приехала туда из своего родного Свердловска учиться в институте. А еще никому не известный Валера выступал там с концертом от Костромской филармонии. Какое-то время они переписывались и перезванивались. А когда я стал администратором Валеры, Нелли начала сопровождать его на гастролях. Из-за этого у меня в каждом городе возникала куча проблем.
По тогдашним правилам жить в гостинице в одном номере без штампа о регистрации брака им было нельзя. Приходилось снимать Нелли отдельный номер. А ночами она тайно пробиралась к Валере.
– Да распишитесь вы, наконец! – говорил им я.
А тогда за 2 – 3 месяца нужно было дать объявление в газету о намерении вступить в брак, да еще 2 – 3 месяца ждать, пока его напечатают. В конце концов во время гастролей в Красноярске я договорился с сотрудниками крайкома партии, и они помогли расписать их в обход правил. Первое время Валера и Нелли жили в Москве у меня в коммуналке. Именно туда они привезли из роддома старшую дочь Анжелу. Потом у Валеры появилась своя квартира на Переяславской улице. Вроде бы все шло хорошо. Но к тому времени Валера остыл к Нелли как к женщине. Нет, он хорошо к ней относился, заботился о ней, покупал дорогие подарки. Нелли никогда не работала. Она числилась у него в коллективе костюмершей, что позволяло ей за казенный счет ездить на гастроли. Но реально как костюмерша ничего не делала. Максимум – гладила Валере рубашки.
Потом Нелли начала пить. У нее это потомственное. На гастролях к Валере в гостиницу постоянно приходили гости – из филармонии, из обкома партии. Сам он тогда не пил, находился в «завязке». Сидел за столом минут пятнадцать и говорил:
– Извините, я устал. У меня завтра концерт. Я пойду спать.
А мы оставались с гостями до трех ночи, а то и до утра. Я-то еще как-то старался не перебирать лишнего. У меня все-таки с утра были дела. А у Нелли-то никаких дел не было. И она пила – будь здоров!
То же самое происходило и в Москве. Каждый день она собирала гостей, и начиналась пьянка. Потом Нелли спуталась с каким-то официантом с парохода, который был очень похож на Валеру. Из-за этого Валера долго не признавал младшую дочь Леру. Он считал, что это не его ребенок, а этого халдея. Мне даже пришлось вместо него забирать Леру из роддома. На этой почве у Нелли произошло помутнение рассудка. Она пыталась отравиться и попала в психиатрическую больницу. В довершение всего кто-то сообщил Валере, что Нелли переспала с Иосифом Кобзоном и Львом Лещенко.
– Ты, наверное, знал об этом? – выпытывал он у меня. – Почему ты мне ничего не сказал?
– Боже упаси, откуда я мог знать? – разводил руками я. – Ты думаешь, что она мне про такое рассказывала?
Валера не выдержал и ушел от Нелли к своей землячке-одесситке Лоле Кравцовой – дочери заслуженного человека, капитана круизного теплохода «Азербайджан».
Из-за семейных проблем Валеру снова потянуло к бутылке. Нелли создала в доме такую атмосферу, что даже человек, который капли в рот не брал, и то бы запил. Сначала Валера год сидел на «колесах». Потом сам бросил. Какое-то время держался. А однажды на Новый год все-таки сорвался и начал безобразно пить. Не остановила его даже женитьба на Лоле. Правда, она тоже не пользовалась безупречной репутацией. Злые языки связывали ее с тем же Кобзоном. И не только ее, но и ее мать.
Однако Лола, по крайней мере, искренне беспокоилась о муже и пыталась ему помочь. Помню, как мы с ней и запойным администратором Костей Михеевым из «Москонцерта» втроем клали Валеру в психиатричку на улице 8 Марта. Он был как мешок и совершенно ничего не соображал. Это было что-то ужасное. В итоге Лола Ободзинского выставила. Устала от его пьянства.
По той же причине и я перестал с ним работать. Он уже не прислушивался к моему мнению. Выходил на сцену пьяный. Начал срывать концерты.
Нелли все это время никакого интереса к отцу своих дочерей не проявляла. У нее тогда была своя бурная жизнь: одного за другим меняла мужиков. Сначала ее любовником стал мальчик Ядик, который был вдвое моложе ее. Потом выяснилось, что он вор. То ли его арестовали, то ли он ударился в бега… Его сменил армянин Эмиль. Кстати, неплохой мужик. Нельку очень любил. Правда, вскоре умер. После этого с ней жил какой-то грузин и кто-то еще – всех не упомнить.
Между тем, уйдя от Лолы, Валера пришел ко мне и сказал:
– Я не буду больше пить. Уговорите Нелли, чтобы она со мной снова сошлась.
Это был шаг отчаяния. Ему просто некуда было деться. Нелли не хотела принимать его обратно. Я провел с ней большую работу. Часами увещевал, что у них все-таки две дочки, все-таки отец будет с ними. И кое как уговорил. Они второй раз расписались. Но прожили недолго. Валера продолжал пить. Однажды он возвращался с гастролей и позвонил домой, чтобы сообщить о своем приезде.
– Ты можешь не приезжать, – ответила ему Нелли. – Тебе тут места нет.
Мне пришлось на первое время приютить его у себя. Потом Валера в пьяном виде все-таки заявился на Переяславскую. Кричал:
– Я здесь хозяин! Здесь все мое!
Действительно, он все оставил Нелли – и квартиру, и картины, и хрусталь, и дорогие сервизы, и золото с бриллиантами. Но поляк Анджей Янчак, который стал ее новым мужем, не стал с ним церемониться и вышвырнул Валеру за дверь.
© 2013-2020, «Современные интерьеры». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на artmoder.ru обязательна. 
* XML, HTML